В Хибинах, на перевале Северный Чоргорр, можно увидеть прикрепленную к скале металлическую табличку. На ней - фотография улыбающегося широколицего парня с гитарой и несколько рифмованных строчек:
Под фотографией крупными буквами выведено: «Молчанов Александр Георгиевич». И две даты: «1956 - 1988».
Остановись, друг, на минутуУ обелиска среди скал.
Я тоже этим шел маршрутом,
Я здесь не смерть, а жизнь искал...
...В середине 80-х в Оленегорске существовало два клуба, находившихся вроде бы на противоположных жизненных полюсах: клуб заядлых туристов «Вайкис» и клуб тихих книжников «Исполин». Туристы, как водится, находили свое счастье в ноющих после тяжелых переходов ногах и в исцарапанных о камни ладонях, а для книжников, казалось, не существовало ничего, кроме волшебного мира литературы. Но так было только на первый взгляд. На деле же бродяг-походников переполняло нерастраченное вдохновение, а «исполиновцы» тайком мечтали сравнить книжную романтику с романтикой настоящих, непридуманных приключений. Поэтому никто особенно не удивился, когда в один прекрасный день оба клуба сблизились и, так сказать, взаимопроникай друг в друга.
Главным инициатором этого сближения стал Александр Молчанов - самый талантливый поэт среди оленегорских туристов и самый увлеченный турист среди поэтов. Впрочем, сказать, что туризм был для него увлечением, значит ничего не сказать. Его не просто тянуло в горы - он любил их той огромной любовью, которая способна вознести человеческую душу до наивысшей степени восторга...
Саша Молчанов приехал в Оленегорск в 1981 году, сменив перед тем несколько городов в самых разных уголках страны. Сначала была Чита, где он родился, потом Ростов, куда переехал 12-летним мальчишкой вместе с родителями. Затем Новочеркасск, где по настоянию матери, мечтающей видеть сына военным, он поступает в высшее военное училище, но вскоре разочаровывается в выбранной профессии. Дабы окончательно разобраться в себе, принимает решение оставить учебу и уходит на срочную службу сначала в Севастополе, затем в Полярном, после чего убеждается, что жизнь военного - не его стихия.
Однако служба за Полярным Кругом сыграла свою роль: Саша всем сердцем полюбил Север и его суровую красоту. Завороженный строгой таинственностью природы Кольского края, он с головой окунается в чтение. Особенно его увлекают исторические произведения, поэзия и зарубежная классика. С навязчивой идеей поступить в литературный институт, он приезжает в Ленинград, где и начинается по-настоящему самостоятельная жизнь. Устроившись на основную работу, одновременно подрабатывает переплетчиком в «Печатном Дворе». Имея возможность распоряжаться бракованными изданиями по своему усмотрению, по частям восстанавливает любимые произведения, бережно их переплетая, - отсюда берет начало его большая домашняя библиотека.
И вот - наконец — Оленегорск. Только здесь он сумел найти самых верных друзей и самые красивые на свете горы. Только здесь он смог совершенно искренне сказать: «Это мой дом». И, осознав это, понял, что останется здесь навсегда.
Устроившись сварщиком в РСУ и обжившись на новом месте, он сошелся с молодежью из «Вайкиса», и клуб сразу принял его как своего. Да и могло ли быть иначе? Симпатичный, остроумный, умевший находить общий язык с любым порядочным человеком, он идеально подходил на роль «любимца публики». А если вспомнить о гитаре, которая была его неизменной спутницей, и о том, с какой кипучей энергией подхватывал он каждое интересное дело, то можно себе представить, какой трагедией обернулась для «Вайкиса» его потеря...
Однако перед этим было несколько воистину счастливых лет: молодость, друзья, горы, музыка, стихи... В «Исполине» Саша прижился так же быстро и прочно, как и в «Вайкисе», и с горячей увлеченностью взрослого ребенка стал участвовать в литературно-театральных капустниках, будучи и сценаристом, и актером, и музыкантом, и оформителем, и кем только не! С его приходом в клубе словно бы поселился некий ангел добра и неистребимого жизнелюбия.
Круг его интересов был, наверное, безграничен. Он коллекционировал минералы, занимался фотоделом, а в «Заполярке» часто появлялись написанные им заметки о Сейде и о Хибинах. Но в душе его жила еще одна великая любовь - любовь к поэзии.
Стихи он начал писать еще в армии - озорные и по-молодому дерзкие. С годами они становились все строже, все четче, все чище, и тогда он, в отличие от друзей-туристов, занимавшихся рифмоплетством от случая к случаю, решил, что поэзия для него не хобби, а вполне серьезное занятие. Составив небольшую подборку, отослал ее в Мурманск - на пробу - и получил в ответ довольно жесткую рецензию. В девяти случаях из десяти, наткнувшись на резкую отповедь именитых критиков, начинающие поэты теряют веру в свои способности и либо бросают сочинительство вовсе, либо продолжают писать исключительно для себя и для узкого круга знакомых. Но с Молчановым такой вариант не прошел. Ему, в одиночку ходившему через перевалы, было не к лицу пасовать перед чем-то или перед кем-то. Он поставил себя выше обиды, выше жгучего сознания собственного несовершенства и снова засел за работу. Но времени уже почти не оставалось.
В 1987-м его стали преследовать сильные головные боли. Никому не жалуясь, продолжал работать, продолжал ходить в горы, и только к концу лета родные и друзья заподозрили, что с ним творится что-то неладное. В июле он неожиданно ушел один по труднейшему хибинскому маршруту и вернулся только через трое суток, усталый и подавленный, - быть может, почувствовал, что силы иссякают, и что этому походу суждено стать последним?
Грустна бывает жизни повесть,
Что пишешь с детства до седин.
Уходит прочь твой скорый поезд,
И остаешься ты один...
Догнать! Надеждою гонимый,
За поездом рванешься вслед,
А он опять промчится мимо:
Тут остановки вовсе нет!
Так и вышло. Проходили дни, а болезнь неумолимо ломала некогда крепкий организм ~ слабела память, ухудшалась речь На одном из «исполиновских» вечеров, обхватив руками разрываемую мучительной болью голову, он сказал: «Конец, ребята... Все, что мне теперь нужно, это гильотина». А ребята, знавшие его весельчаком и балагуром, не могли понять, в шутку это или всерьез?..
В феврале 1988 года ему стало совсем плохо, и «скорая» увезла его в больницу. Диагноз оказался страшным: опухоль головного мозга. 17 марта в Мурманске была сделана операция, которая уже ничего не могла изменить. В июне, вместе с матерью, он уехал в Ростовскую область, и вскоре оттуда пришла весть о его кончине.
Кто теперь скажет, кем бы стал Александр Молчанов, отмерь ему судьба не 32 года, а больше? Скорее всего, продолжал бы работать, продолжал бы ходить в горы, несмотря на то, что в том же 88-м году «Вайкис» развалился, как и многое в нашей несчастной стране. И наверняка занял бы одно из ведущих мест в городском литобъединении, потому что его упорству в работе над собой можно было только позавидовать. В домашнем архиве сохранились сотни черновиков - оказалось, что это варианты 15-20 стихотворений, каждое из которых оттачивалось годами. Такое бывает редко.
Беречь друзей - трудна наука.
И время вспять не потечет...
А жизнь - она такая штука,
Она за все предъявит счет.
И все же Александру Молчанову повезло. Ему повезло прожить жизнь светлую, и если, уходя в мир иной, он успел о чем-то пожалеть, то, должно быть, лишь о том, что смерть нашла его не в горах, не на крутом перевале, как сам себе предсказывал. Но это тот случай, когда право выбора предоставляется высшим силам.
Светлана Молчанова, Александр Рыжов.