Котельников Рудольф Констанстинович

"Супруги" были хоть куда.
Немолоды, но и не в летах.
Отец – Механобр, мать – Гипроруда-
Дитё подарили Чермету.

Родилось оно, утихли овации;
Вдруг поняли все – чадо урод.
Срочно под нож, в реанимацию.
Особый режим, клистиры, уход.

И как на Бородинском поле
Все побывали тут
Известные и неизвестные дотоле,
Собак наевшие в обогащении руд.

Учёные и, скажем так, не очень.
Все разные, но схожие в одном –
Отмыть мундир и поскорей закончить,
Скорей прикрыть немыслимый Содом.

А над фабрикой дым розовый,
Пульпа и грязь розовые,
Мат и окрики грозные
Тоже розовые, тоже розовые.

Гераклу с конюшнями было проще.
Алфей и Пеней дерьмо унесли,
А нам проектанты так наворочали.
Кто как, ну а я, не могу им простить.

Я простить не могу за девчонку, что корчась
Из фильтра на ленту кидала сырьё.
За "ноль", где под топками взмыленный зольщик
Упёршись в вагонку пут надорвёт.

За пыль на погрузочном тракте такую,
Что вытянешь руку – ладонь не видать.
Хочу их спросить, так какого же …
Вы думали задом … вашу мать?

За тех, кто забил свои лёгкие кварцем,
Не по своей уж, конечно, вине.
В неполные сорок, нестарые старцы,
Живые упрёки великой стране.

А над фабрикой дым розовый.
Мой низкий поклон того времени людям,
Людям, поднявшим теперешний ГОК.
Добрым, простым, порой безрассудным,
Честно сработавшим первый урок.

1992 г.

Я с дороги сошел на обочину,
Сел в тени, оглянулся назад –
Сколько – ж пройдено гладко и кочками,
Всё не вспомнить и не рассказать.

Я помню мальчишек из детства.
Наш двор и овраги крутые.
Фанерный “Шанхай” по соседству
И битвы с “поганым Батыем”.

Мы “белых” лупили с Чапаем,
С Папаниным льды покоряли.
Дюма, Жуля Верна запоем читали.
В пристенок, в чеканку на деньги играли.

Как вся пацанва, в те далёкие годы,
О подвигах в небе и море мечтали.
И нас не пугали любые невзгоды,
Мы верили в Бога, а Богом был Сталин.

Чуму победили мы с именем этим,
Россию из пепла и крови подняли.
Были и радости, были и смерти,
Но не было подлости, мы не сломались.

1978 г.

Есть на Волге Ульяновск, Калинин и Горький,
Город Куйбышев, Энгельс и Маркс.
Всё как надо, но в памяти горько,
Потому как нет града, что Родину спас.

Волгоград – это Углич, Ельцы и Саратов,
Это Старица, Ржев, Кострома.
Волгограда не знают герои-солдаты,
Жизнь отдавшие за Сталинград.

1979 г.

Детям той поры военной
Я бы на “Пяти углах”
Обелиск поставил непременно,
Из гранита-камня, на века.

Пацаны, что в городе остались,
Под бомбежками до времени взрослели.
“Зажигалками” на крышах обжигаясь,
Помогали взрослым, как умели.

Страшно было, трудно, но девчонки
Раненых выхаживать учились.
Худенькие, детские ручонки,
Словно в сказке, чудеса творили.

На Новой земле, на судах, в лазарете,
В цехах у станков, на совхозных полях,
Дети, военного Мурмана, дети,
Трудились за совесть, а не за страх.

Учились, в интернатах жили.
Посылки собирали для бойцов.
Кисеты незатейливые шили.
И ждали возвращения отцов.

И не было дороже слов,
В помятом “треугольнике” с позиций:
“Я жив - здоров. Я жив - здоров,
Ведем бои за Западную Лицу”.

Но часто вместо писем почтальон
(Сама вдова), вносила в дом
Казенный лист в конверте - похоронку.
И свет не мил тогда был в доме том.

Детям той поры военной
Я бы обелиск поставил непременно.

1995 г.

Юля и Оля, Аня и Саша-
Это внучата любимые наши.

Юля и Оля, Саша и Аня
Любят конфеты и любят бананы,

Любят игрушки, весёлые книжки
Эти проказники и шалунишки.

Оля и Юля, Саша и Аня
Любят купаться и в море, и в ванне.

Не посидят спокойно минутку
Юля, и Оля, И Саша с Анюткой.

1985 г.

Я редко тебя навещаю теперь,
Мой город - моя колыбель.
Нестрого суди и на слово поверь
Ты мой до конца, поверь

Поверь, ты мне дорог во все времена.
С рожденья в тебе и поныне,
И в годы, когда мировая война
Тебя превратила в руины.

Я помню кошмарный сорок второй:
Весь город как в чёртовой ступе,
И бесконечный бомбовый вой,
И вместо домов – почерневшие трубы.

Я помню пустые глазницы домов,
И детскую туфельку на тротуаре.
Отчаянный бой зенитных стволов,
И воздух, пропитанный кровью и гарью.

Сейчас это всё далеко позади.
Но память меня возвращает
Туда, где я рос, где я в школу ходил,
Туда, где с друзьями, случалось, прощались.

Теперь прихожу лишь по карте сюда.
В милый сердцу мой старый двор.
Посмотреть на залив, как приходят суда,
И тихонько о прошлом вести разговор.

Отныне хожу так по Мурманску часто.
Любой закоулок зовёт погостить.
Могу по Жилстроевским улицам шастать,
На Планерном поле присесть погрустить.

Когда ностальгия безжалостно душит
В Шанхае брожу, в припортовых трущобах,
Иду на причал пароходы послушать,
И воздух солёный вздохнуть до озноба.

2000 г.

(Светлой памяти солдат – афганцев)

Хлещет дождь по небритым щекам,
Лезет в душу осенняя слякоть.
Листья с ветром танцуют канкан,
А ему дико хочется плакать.

Но ни кто, ни за что, никогда
Не заставит слезу навернуться.
Жизнь проходит, уходят года,
Им назад никогда не вернуться.

И лишь гордый характер его
Остаётся на век неизменным.
А душа – чище белых снегов
Нараспашку открыта вселенной.

Он был смелым и сильным когда–то,
Жизнь за друга готов был отдать.
По нему умирали девчата
Без надежды любимыми стать.

А теперь вот больной, забытый
И оплёван, как Родина–мать.
Я-то знаю, что в сердце сокрыто,
Ну а вам лучше это не знать.

Узловатые пальцы дрожат
Еле держат размокший пакет,
В нём на донышке рядом лежат
Полбуханки и сына портрет.

Его сын – незажившая рана
Его радость, его мальчуган
Возвратился домой из Афгана,
Но привёз его “чёрный тюльпан”.

И стоит на коленях старик,
Будто тень у могильной плиты,
Нету слёз, а в глазах тихий крик –
Сын! Я здесь, мы одни: я и ты.

1992 г.

Подари мне цветок кипрея.
Просто так, ни за что подари.
На душе может станет теплее,
Посиди, не спеши, покури.

Опоздаешь в управу? Не страшно.
Вечерком домой позвони.
Буду рад, если ты не бумажно,
А душой со мной говорил.

Пригласи меня прогуляться
По карьеру, хотя бы взглядом.
Я пешком не могу, признаться,
Мой “движок” барахлит, а надо.

Ох как надо бы окунуться
В свою молодость, да и в вашу.
Хоть на день, хоть на час разогнуться,
Ощутить своё прошлое важно.

Передать всё, что дорого внукам
Без вранья, всё чем жил и живу.
Научить их житейским наукам,
Все что знаю живьём, наяву.

Наяву я был трижды обманут.
Но на Родине грех не держу.
Сотворившие зло в преисподнюю канут,
Что посеяли, то и пожнут.

Не смотря ни на что мы жили,
Было трудно. Порой ломались.
От усталости с ног валились,
Но вставали и шли. Оставались
На вторую и третью смену.
Нипочём молодым и сильным
от нагрузки вздутые вены

Но прошли, пролетели вихрем
Годы, брошенные под колёса.
Отшумели они и стихли,
Наступила озябшая осень.

Облетели последние листья.
Ночи тёмные длинными стали
И мороз своей длинной кистью
Красит окна домов и ставни.

Нам досталось тяжёлое время.
Детства не было, юности тоже.
Пусть же внукам сопутствует гений
И Афина пусть детям поможет.

1990-1992 г.

Поисковикам – добровольцам, рыцарям без страха и упрёка посвящаю

Нет, не закончилась война
В далёком сорок пятом,
В лесах, болотах и степях
Лежат ещё солдаты.

Июльским солнцем обожжённые,
Дождями осенью обмытые,
Январской стужей обморожены,
Лежат и стонут неприкрытые.

Лежат уже десятки лет,
А дома ждут известий,
Не от убитых, от живых,
Пропавших, говорят, без вести.

Ещё кого-то жёны ждут,
А мамы, так и не дождавшись,
Детей своих с большой войны,
Ушли ни с кем не попрощавшись.

Ушли, а крик души
Ещё витает над Отчизной.
Он просит, требует, он молит:
- Найдите всех и справьте тризну!

И вот, уже не первый год,
Как только снег с земли сойдёт,
На благородный скорбный труд,
На поиски отряд идёт.

Мы поклониться им должны
Солдатам совести и чести,
Что возвращают имена
Пропавшим некогда без вести.

Пройдёт не год, а много лет,
Но всё же, час придёт когда-то,
Когда земля к себе возьмёт
Последнего убитого солдата.

Не будет памятника там.
Там крест поставят поминальный.
К нему потомки проторят
Дорогу памяти печальной.

Там женская слеза
хрустальной каплей
Застынет навсегда
на камне.

1998 г.

Отгремели барабаны,
Трубы медные молчат.
Отдыхают ветераны
В окружении внучат.

Окружили, обложили
И посыпались вопросы:
- Расскажите как служили
Кто в пехоте, кто в матросах?

Трудно было нам, ребята,
Был силён жестокий враг.
На болотах и в Карпатах
С боем брали каждый шаг.

Мы хребет врагу сломали
В Сталинграде, а потом
До Берлина гада гнали
И, покончили на том.

Расписались на Рейхстаге.
Непривычна тишина.
Пал Берлин! Весь в белых флагах
Всё! Закончилась война!

Поклонились братьям павшим.
Пусть земля им будет пухом.
Вечной будет память наша
О героях сильных духом.

А в июне, на параде,
Строевой чеканя шаг
Они вместе с нами, рядом
Пронесли Победы стяг.

- Дед, а Сталина ты видел?
- Рядом видел я его.
Растерялся, но не выдал
Я волненья своего.

- Расскажи как в сорок пятом
Ты бросал под Мавзолей
знамена врагов заклятых,
как снимал тебя Халдей.

Полон жизни и мечты,
Пьян от радости побед,
Вспоминал, как рвал мосты
Партизан по кличке “Дед”.

Молодой, красивый дед,
Орден Славы на груди.
Пятьдесят грядущих лет
Ещё были впереди.

После первого парада
Мы не стали отдыхать.
Нам Союз отстроить надо,
Надо сеять и пахать.

Строить шахты, города,
Школы и заводы.
Жизнь достойную создать нашему народу.

И пошли, помчались годы,
Вихрем полетели.
И не старые, но вроде
Кудри побелели.

Не беда, что седина,
Не страшны морщины.
Внуки выросли у нас –
Славные мужчины.

Пятьдесят прошедших лет –
Время не малина,
Часто в душах горький след
Метила судьбина.

Пятьдесят прошедших лет
Ноют наши раны.
Мало нас. Уж многих нет.
Уходят ветераны…

На Поклонной горе тишина,
На Поклонной минута молчания.
Приспустила знамёна страна
И застыла в немом покаянии.

Пусть простят нас солдаты войны.
Что их нет, а мы живы пока,
Но ничьей в этом нету вины,
Что прошла пуля мимо виска.

Исторический парад Победы в Москве, на Красной площади в ознаменование победы СССР над Германией в Великой Отечественной войне состоялся 24 июня 1945 года.

1995 г.

Совместное творчество с внучкой Лёлечкой.

Первый звонок, первый звонок.
Первый учитель и первый урок.
Первая клякса и первый крючок,
Будут и буквы, дайте нам срок.

Здесь мы учились писать и считать,
Не надо нам разных “Америк”.
Нам школа – ладья, дорогая как мать,
Любовь к ней ничем не измерить.

Здесь нас научили добром дорожить.
И если вдруг кто-то споткнётся,
Чужую беду, как свою пережить,
Пусть друг на плечо обопрётся.

Бывало томительно длится урок,
Каникулы ждёшь - не дождёшься,
А лето пройдёт и опять на порог
В любимую школу вернёшься.

Но годы прошли. Расставаться пора,
Сошлись воедино и радость, и грусть.
Недодумали раньше (и даже вчера),
Что школьный кончается путь.

Последний звонок, прощальный звонок,
Ты нам открываешь просторы дорог.
Мы детство своё отдаём под залог.
Жди нас. Мы вернёмся на первый звонок.

Своих малышей мы сюда приведём
И всё повторится сначала.
Новые жизни придут в этот Дом,
Как корабли к родному причалу.

Последний звонок,
последний звонок
И в сердце, и в воздухе звон.
Вам педагоги,
вам школьные стены,
Низкий, сердечный поклон.

1996 г.

Памяти Отца моего, Константина Васильевича и друга Васи Сидоркина посвящаю

Мне часто снится чёрно-белый
Один и тот же сон из детства
Как я, от счастья, ошалело,
Гляжу: дома по соседству

Берёзка над заливом Кольским
Вдруг над заливом вырастает
В уютном сквере Комсомольском.
Но вот, как в сказке быстро тает

Моё видение. “Вернись”-
Кричу ему, но нет ответа.
Мне кто-то шепчет: “ Торопись.
Тебе лишь ночь дана на это,

Увидишь то, что так давно
Ушло из памяти у многих,
Что за невидимой стеной
Хранитель детства – дядька строгий-

Тебя заждался. С ним пойдёшь
Тропой своих воспоминаний
И там друзей своих найдёшь,
Но всех ли, нет – того не знаю “.

(Да, всех, пожалуй, не найду.)
Вот вижу наш больничный дворик.
Здесь старт. Отсюда и пойду.
Но финиш где? Иду неспоро

К “Пяти углам”. Здесь «Детский мир»-
Мечта мальчишек и девчонок,
Здесь барабаны, куклы, тир
И пистолеты (без патронов).

А дальше, в деревянном доме,
За окнами, при свете ярком,
Очередной родился номер
Знакомый с детства. Лист «Полярки»

Слетел с машины, на минутку
Над головой моей завис.
Вдруг слышу шум (веселье, шутки)
Куда же ты? К вокзалу, вниз.

Смотрю, с пригорка от вокзала
Уходит с “толкачём” «Стрела».
Перрон затихии пусто стало –
Здесь скука праздник начала.

Я побежал скорей оттуда,
Мне на футбол давно пора.
На «Рыбник Севера», покуда,
Мне вход свободный, вот дыра

Давно знакомая в ограде.
Пролез. И тут же чьи-то руки
Меня схватили. “Бога ради
Не троньте. Я сбежал от скуки”.

Но где же поле? Нет ворот.
Весь стадион толпой загружен:
Все ждут Папанина. И вот
“Привет, браточки!” ( Знать простужен,

Коль голос хриплый у него.)
Да и одет он как-то странно.
Беру я за руку его:
“Давай рванём, Ванюша, в баню”-,

Хотел сказать. Но всё пропало;
Всё растворилось в белой пене,
Мне холодно и жутко стало
От пустоты, где даже тени

Исчезли напрочь.
Только Вася, мой друг, открытая душа
(Он был постарше на два класса).
Со мной остался. Не спеша

Идёт навстречу, а подмышкой,
Слегка прижав к себе рукой
Сокровища – три старых книжки
Он держит нежно, а другой

Зовёт меня: “Давай как птицы
Посмотрим город с высоты
Нам неизвестные открыться
Должны места, где я и ты

Ни разу не были”. Ну что же;
тогда летим! “Шанхай” под нами,
Овраги на каньон похожи
И ТПО – огромный камень

с часами в башне время движет.
В заливе малая вода,
На рейде белоснежный «Бремен»
Застыл как – будто навсегда

В своём величии. Пластинки
В каютах крутит немчура.
А мы летим над “Петушинкой”,
Вдали Горелая гора

Своею чёрною коростой
Пугает всё и всех окрест.
А мы уже у речки Росты
Посадку сделали. Из мест,

Что навестить смогли сегодня,
Оно милей – здесь чистый лес
И свежесть от воды холодной
Ласкает тело. Тишину

Вдруг разорвал индейский клич,
Потом: “Спасите! Я тону!”
То надрывался Колька – бич.
Его тащили в речку мыться

Все дворовые пацаны.
Как ни старался он отбиться
Не смог бедняга. А штаны
Потом отдали – пожалели,

Когда устали от возни.
Упали наземь, разомлели
И размечтались; и возник
Прекрасный мир ребячьих грёз:

“Я лётчиком хотел бы быть
И долететь до дальних звёзд
Познать вселенную, любить –
Быть пустоцветом невозможно,

Жить невозможно без мечты”-
Наш Толя Пузырёв – художник,
Он даже с Репиным на “ты”,
А Валька – капсюль, почесав

Затылок пятернёй в раздумье,
В растяжку нараспев сказал:
“А я ещё пока не думал
Куда пойти. Кто даст совет?

Шофёром быть или матросом?”
“У Маяковского ответ
Найдёшь на все свои вопросы” -
Ответил Яшка: “В общем, братцы,

Я предлагаю клятву дать.
Как не хотим, а расставаться
Придётся нам, но никогда
Мы не забудем наш старый двор

И если стороной пройдёт
Судьбы суровый приговор:
Сюда хоть кто-то забредёт.
Нам бы сердца не застудить,

Нам в жизнь идти одним, без гидов.
А что там будет впереди?
А Бог весть, поживём – увидим”.
И эхо подхватило, понесло:

А Бог весть, поживём – увидим,
А Бог весть, поживём – увидим.
А Бог весть, пожи-
    пожи-
        по…

Земля осела, небо в клочья,
Обломком радуги Ирида
Светить пыталась, но невмочь ей
Развеять тьму, ни зги не видно.

Хочу кричать, но не могу.
Кресты и смерть среди воронок
Парят стервятники вокруг,
А в лапах пачки похоронок…

1993 г.