Ровно год назад, в октябре 2004-го, ушел из жизни Анатолий Колупаев. Его имя — не самое громкое в российской поэзии. За ним не числится ни литературных наград, ни вышедших отдельными изданиями сборников. Участие в областных семинарах на рубеже 80-90-х годов да несколько публикаций в газетах и мурманском коллективном поэтическом сборнике "Прилив" (увидел свет в 1987-м, в него вошли два стихотворения Анатолия) — вот, пожалуй, и все основные вехи его литературной биографии.
Стихи он писал бесхитростные, лишенные художественных изысков, но, может быть, именно поэтому искренние и ложащиеся на душу. Было в них — простых и почему-то всегда грустных, как выдох утомленного человека, — что-то такое, что заставляло дочитать до конца и тоже, в тон автору, вздохнуть. Самый близкий аналог из классики — стихи Николая Рубцова, которого Анатолий называл одним из своих любимых поэтов.
Однако Колупаева ни в коем случае нельзя назвать рубцовским подражателем — собственный голос в его строчках чувствуется вполне отчетливо. Нет в них рубцовской удали, нет жгучей обиды по поводу граней между городом и селом — зато присутствует всегда какая-то воистину христианская потребность в самопожертвовании, в принятии на себя всех человеческих бед и грехов. В одном стихотворении он сказал об этом с предельной прямотой: "Если в небе отчаянно-синем вдруг покажутся хмурые тучи, если мир не по-летнему стынет, ветер свищет, холодный и жгучий, — говорите, что я виноват".
И вместе с тем звучат в колупаевских строфах рубцовская бесприютность ("Вечер. Ветер. И нечем согреться..."), рубцовское пренебрежение к судьбе ("Невзирая на всякие роки, проживу-ка я тысячу лет!"), рубцовская метафизическая парадоксальность ("Странно, что, жизнь проклиная, все-таки хочется жить")... Один поэт, пусть на ином, более локальном, уровне, продолжил другого.
К слову, они были земляками: Колупаев, как и Рубцов, родился в Вологодской области — 1 января 1956 года. С 1960-го жил в Оленегорске, с которым была связана вся его последующая биография. Здесь он окончил восемь классов в школе № 2, учился в профессиональном училище, в вечерке. В 1976-м на два года ушел в армию, и, вернувшись, устроился на механический завод фрезеровщиком. Там и работал до последних своих дней.
Стихами, по свидетельству брата Владимира, начал увлекаться с конца 70-х. И сразу же обнаружилось качество, ценное для любого литератора, независимо от уровня дарования: Анатолий мог десятки раз переделывать один и тот же текст, если он казался ему несовершенным. В 80- е состоялось знакомство с областными поэтами, в частности, с Виктором Тимофеевым, который профессиональными советами помогал молодому оленегорцу. Колупаев к критике относился со всей серьезностью и без ложных обид: сохранилось письмо, в котором он просит мурманского мэтра быть к нему построже. С подачи Тимофеева, возглавлявшего тогда Мурманское отделение Союза писателей СССР, его стихи и появились в "Приливе", а затем последовало приглашение на литературный семинар, проходивший в Мурманске в феврале 1990 года.
Стихи Колупаева тех лет печатались в газетах Вологодской и Мурманской областей, но случалось это крайне редко, да и продолжалось недолго — его натуре, судя по всему, претило мелькание на публике. Он был тихим, "кабинетным" стихотворцем, в поэзии его интересовал исключительно сам процесс. В середине 90-х его еще можно было встретить на редких тогда заседаниях городского литобъединения "Жемчуга", но потом он как-то потерялся, перестал бывать на литературных посиделках. Что было тому причиной — теперь уже не скажет никто.
Тем самым он фактически повторил судьбу другого оленегорского поэта-отшельника — Геннадия Васильева, который в те же самые годы, будучи уже гораздо более известным (автор двух книг, без пяти минут член СП), вдруг отказался от дальнейших попыток "раскрутиться", словно бы забыл о заманчивом проекте издания в престижнейшем московском издательстве "Детская литература" своего нового сборника и, как принято говорить, ушел в себя. Колупаеву вроде не от чего было бежать, но, видимо, деятельное участие в литкругах, к которым он едва-едва прикоснулся, уже заранее показалось ему утомительным, и он предпочел поскорее удалиться от них. Кажется, последние лет десять он вообще ничего не писал.
Осталось несколько черновых тетрадей Анатолия Колупаева. В одной из них среди набросков стихотворений есть показательное четверостишие:
Еще более мистической выглядит чистая тетрадная страница, на которой его рукой — в длинную строку — выведено: "Я ухожу, я ухожу, я ухожу..."
Я боюсь тебя, смерть,
Ты придешь не спросясь.
И обрушится твердь,
И нарушится связь...
Он ушел внезапно и совсем не старым — в сорок восемь лет. В январе 2006-го ему могло исполниться пятьдесят.
Святослав ЭЙВЕ. 8 октября 2005 г.